Когда утро сменилось днем, они приехали в Толедо, где поезд остановился и набрал еще воды. Позже, по пути через огромные поля северной Индианы, Том видел из окна вагона-люкса, как запряженная в сани лошадь везет семью под хлопьями снега. Картина была очень живописная, не хуже любой виденной им праздничной открытки. И напомнила о том особенном дне, который они с Элеонорой провели вместе много лет назад.

Они прокатились по множеству непростых горных склонов Европы. Однако в Австрии решили сделать перерыв от заснеженных пиков, вместо этого наняли мотосани с водителем и провели весь день в захватывающем путешествии по самой белоснежной земле из всех, что видели. Они пообедали у весело потрескивающего камина в настоящем замке, затем отправились обратно при свете полной луны. Этот день никогда не будет ни забыт, ни превзойден, ни повторен. Очевидно, поездки на санях с этой женщиной ему больше не светят.

В 11.30 утра по среднеамериканскому времени, после дополнительных блюд к завтраку в знак извинения за опоздание, «Кэп» наконец прибыл в Чикаго. От поезда отцепили почтовый и багажный вагоны, после чего он медленно заехал на станцию. Том спустился с сумками, поблагодарил Реджину и оставил ей щедрые чаевые.

– Думаю, это я должна вам заплатить, – сказала та. Они обнялись. – Попозже, до отправки «Чифа» я представлю вас матери в комнате отдыха.

– Если она хоть чем-то похожа на вас, то жду встречи с нетерпением.

Том заметил, что неподалеку сходит Херрик Хиггинс, и указал на него проводнице:

– Очень интересный человек. Жаль, что ушел в отставку. Он искренне обожает поезда.

– Он не ушел в отставку, его уволили, – поправила Реджина. – Его и еще две сотни работников: все из-за сокращения бюджета. А жаль. Он знает о поездах больше всех. Он ездит за свой счет. Если у нас остается место, мы пускаем его в свой спальный вагон. Все грустно, очень грустно.

Впереди Том заметил Макса с Кристобалем и присоединился к ним.

– Я слышал, у вас был интересный вечер, – заметил Макс.

– Я бы употребил иной эпитет, – возразил Кристобаль.

– А где Элеонора? – поинтересовался Том.

– Уже в здании вокзала, – Макс выглядел расстроенным. – Полагаю, она пытается достать билет на самолет до Лос-Анджелеса. Меня это не слишком радует. Том, можете с ней поговорить?

Тот рассмеялся:

– Если вы очень хотите, чтобы она улетела, я с ней поговорю, без вопросов. В противном случае, думаю, мне лучше держаться подальше.

Снег повалил еще сильнее. Они направились к теплому и полному суматохи чикагскому вокзалу Юнион-Стейшн; путешествие на легендарном «Кэпитол Лимитед» подошло к концу. Впереди их ждали «Саутвест Чиф», поездка длиной почти в 2300 миль – в три раза больше уже преодоленной дистанции – и двадцать шесть станций. Тем не менее, что любопытно, Том чувствовал, что готов ко всему. И, как выяснится позднее, это ему пригодится.

Вокзал Юнион-Стейшн символизировал поразительные размеры своего города. Он был большим, крепким на вид, с множеством этажей, автомобилей напрокат, продуктовых и прочих магазинов, с мчащимися туда-сюда длинными электромобилями. Они отправились в комнату отдыха «Метрополитэн», нашли свободные места и устроились. Том сидел в оцепенении, Кристобаль делал один звонок за другим, а Макс говорил со Стивом, Джули и другими посетителями, обсуждая последние приготовления к свадьбе. Элеоноры там не обнаружилось, так что в конце концов Макс послал за ней ассистента.

Реджина привела полицейских компании «Амтрак». Все заполнили заявления. Их проинформировали, что многие пассажиры хватились пропажи и что поиски вора (или воров) все еще продолжаются. Полиция думала, что, вероятно, в кражах замешан не один человек из-за большого числа украденных вещей. Как им сказали, скорее всего, шайка сошла с поезда раньше Чикаго. Том не питал особых надежд, что снова увидит свою авторучку. И, что гораздо важнее, не питал особых надежд, что снова встретит Элеонору.

Потому он был очень удивлен час спустя видеть ее входящей в комнату отдыха вместе с Кристобалем. Она плюхнулась рядом с Максом.

– Когда улетает твой самолет? – спросил Лэнгдон.

– Он не улетает. Все давно забронировано. По иронии судьбы, прямо сейчас самый быстрый путь до Лос-Анджелеса – это поезд.

Пауэрс откинулся назад и прикрыл веки. Его губы едва не дрогнули в улыбке.

– Какая печальная новость. Полагаю, тебе придется тащиться с нами по рельсам.

Он открыл глаза и подмигнул Тому.

– Похоже на то, – женщина нахмурилась.

– Если от этого ты будешь чувствовать себя лучше, могу сообщить, что мне запретили летать в пределах Соединенных Штатов, – сказал Том.

Кристобаль странно посмотрел на него и немного отодвинулся. Журналист поспешно пояснил:

– Все из-за маленького недоразумения на пропускном пункте в Ла-Гуардии.

– Нет, – ответила Элеонора, – я не чувствую себя ни капельки лучше.

Через несколько минут вернулась Реджина. Том сразу догадался, что ее спутница – ее мать, хотя, за исключением глаз, они были совсем не похожи. Как ни удивительно, даже Агнес Джо выглядела хрупкой девчонкой по сравнению с этой женщиной. Тому она напомнила Арету Франклин[33], только крупнее. Как оказалось, энергичность незнакомки впечатляла даже больше, чем ее обширнейшие габариты.

– Это моя мать Роксанна, – успела представить спутницу Реджина, прежде чем та перетянула все внимание на себя, заговорив громоподобным, повернувшим головы всех посетителей «Метрополитэн» голосом:

– Я хорошо вас понимаю, дети мои: вы замерзли, устали, впали в депрессию и были ОБВОРОВАНЫ! Хм-м… Такое недопустимо. Добрый Бог не потерпит столь печального положения дел.

Вскоре появились одеяла, подушки, закуски и всякая всячина. Все были очень признательны, даже настроение Элеоноры явно улучшилось.

Роксанна уселась посреди группы, словно королева в окружении раболепного двора.

– О боже мой, какое начало дня. Я жду прибытия из Нью-Йорка каких-то важных пассажиров. Я забочусь о них и их нуждах.

Она указала пальцем на Макса.

– А теперь вижу знакомого человека: это я должна была играть в твоем последнем фильме – мюзикле с той тощей белой девчонкой. Пойми, малыш, тебе нужен новый агент по кастингу. Тебе надо сойтись с подлинными талантами. Вот что могут по-настоящему могучие легкие.

В мгновение ока она издала такую высокую и громкую ноту, что Том сжал покрепче кофейную кружку, опасаясь, что звуковая вибрация расколет ее пополам.